Спасительная сила «Инстаграма»
– Облик России в реальности отличается от того, что вы себе представляли?
– Всю жизнь нам говорили, что Россия и Америка должны быть врагами. Была и есть какая-то зажатость в отношениях между странами. Однако я убедилась в том, что это имеет отношение не к людям, а к политике.
К тому же у меня есть русские друзья в Нью-Йорке, у моего мужа три поколения русских в роду, и мне интересно узнать, как живут в России. Никогда раньше я не бывала в вашей стране, но всю жизнь хотела.
Теперь я вижу, что здесь все другое. Москва очень похожа на любой мегаполис в центре Европы. Ее центр – это сплошные шикарные магазины для богатых людей. В Самаре мне нравится архитектура, свет.
– Самара – город, уникальный тем, что здесь сохранилась старая архитектура.
– Я обожаю эти деревянные дома, они прекрасны.
– Только жителям не нравится в них жить.
– Наверное, там очень холодно?
– В некоторых из них даже нет воды.
– Очень необычно видеть в центре города такого масштаба деревянные дома. Старые здания есть и в Нью-Йорке, но они все каменные. Раньше Сан-Франциско был преимущественно деревянным городом, но в начале XX века огромный пожар уничтожил старый город.
– Сейчас очень популярно размещать селфи-фото в «Инстаграме». Как будет развиваться фотография на фоне этой моды?
– Я слышала мнение, что тот тип фото, сделанного на улице на пленку и напечатанного после проявки, о котором я сняла фильм, называют классической фотографией. Конечно, сейчас все сильно изменилось, и современные фотографы отошли от этой традиции.
Однако остались люди, которые продолжают заниматься классической фотографией, она никуда не исчезнет, хотя приверженцев не так много. «Инстаграм» сделал уличную фотографию более популярной, потому что люди чувствуют, что и они могут участвовать в ее создании.
«Съемка бывает опасной»
– Фотосъемка доступна массе любителей чуть ли не с любого гаджета. Это снижает уровень фотографии и требовательность к ней снимающего. Как оживить фото?
– Будьте ближе к людям. Когда ты приближаешься к ним настолько, что они перестают замечать, что ты их снимаешь, начинаешь бояться этого. Принципиальное значение в уличной фотографии имеет то, отстранен ли ты во время съемки или находишься внутри ситуации. Нельзя забывать, что это может быть опасно.
– Что вы думаете о культуре уличной фотографии в России и в Самаре в частности?
– Мне кажется, людям здесь не нравится, когда их фотографируют. Несколько раз я просила разрешения снять их на камеру, и они отказывали мне.
Я не говорю по-русски. Может быть, мне надо выучить какую-то короткую фразу на вашем языке, чтобы люди реагировали более приветливо? Вероятно, они отказываются из-за моего американского акцента.
Вообще, каждый год вместе с технологиями меняется поведение тех, кто снимает и кого снимают. По тому, как человек ведет себя, как реагирует на съемку, можно судить об общем состоянии общества.
– Для вас фотография – изучение мира, работа или хобби?
– И профессия, и способ изучения мира. Мне хотелось бы, чтобы это было еще и хобби, но поскольку я зарабатываю этим на жизнь, не могу считать это таковым. Кажется, хобби – это то, что ты делаешь для удовольствия и не зарабатываешь этим на жизнь.
Когда что-то делаешь для того, чтобы на этом заработать, нужно быть очень осторожным, дабы это не разрушило твою страсть и любовь к тому, что делаешь.
– Женщина с «Лейкой» на улице, снимающая не только фотографов, но и маргиналов, байкеров, как вы, подвергается потенциальной опасности. Вам нужно поймать удачный кадр и в то же время не стать жертвой своих «моделей». Как вы решаете эту проблему? Часто ли приходится бороться со своим страхом на улице во время работы?
– Моменты страха бывали в моей жизни. Думаю, что некоторые люди просто пользуются тем, что кто-то боится. Если я чего-то боюсь, то первое, что делаю, – стараюсь показать, что мне не страшно.
Я делаю неожиданные вещи, подхожу к кому-то близко и заговариваю с этим человеком. Поскольку я женщина и более уязвима, сразу же показываю, в чем моя сила, заговариваю с людьми, и они понимают, что не могут злоупотребить тем, что я слабее.
Этой тактикой я пользуюсь, когда бываю за границей, в странах, языка которых не понимаю. Я стараюсь не показывать свою робость, а, наоборот, идти на контакт, и это, как правило, работает. Фотоаппарат в этой ситуации может превратиться в окно или друга.
«У нас очень сутяжническое общество»
– Присущ ли уличному фотографу азарт охотника?
– Да, почти всегда. Я хорошо помню моменты, которые упустила и не засняла. Те снимки, которые я запечатлела, остались у меня на пленке. Но те кадры, что я упустила, потому что нервничала или что-то не работало в фотоаппарате, хранятся в моей голове вечно. Да, это очень похоже на охоту.
– В России люди любят ругаться или даже судиться с фотографами за то, что те делают и используют их фото. Как обстоит с этим в США? Много ли вы удалили снимков из-за требований людей, попавших в ваш объектив?
– Да, меня пытались заставить уничтожить некоторые снимки, но я снимаю на пленку, поэтому не могу сразу на месте удалить кадр. Я стараюсь избегать таких ситуаций. В таких случаях я не уничтожаю свои фото, но и нигде не использую их.
В США по этому поводу тоже принято судиться. У нас очень сутяжническое общество. И если возникают какие-то проблемы, все начинают качать права.
Было одно дело, которое дошло до Верховного суда штата Нью-Йорк. Например, фотограф Филип-Лорка Ди Корсия сделал однажды серию снимков под названием «Головы». Он закрепил на строительных лесах на Таймс-сквер стробоскопы, чтобы создать специальное освещение, и использовал объектив, который позволяет вести удаленную съемку.
При этом люди не знали, что их снимают. На одну из фотографий, которые потом выставлялись, попал иудей Хасид, религия которого не позволяет ему фотографироваться. Хасид подал в суд. Дело дошло до Верховного суда штата. В соответствии с одной из поправок к нашей Конституции фотограф имеет право на самовыражение в искусстве. Если ты находишься на улице, у тебя нет права на личное пространство, личную жизнь. Поэтому фотограф выиграл дело.
Что касается моего фильма, с каждым человеком, который появился в кадре, я должна была встретиться и подписать бумагу о том, что он не возражает. А это почти невозможно. Но в разных странах разные законы.
Например, в США я не могу на улице снять прохожего и послать его фотографию фирме «Хайнекен», чтобы они использовали это фото в рекламе. Но я имею право создавать произведение искусства с фотографией прохожего, могу издать книгу с ней и на этом заработать.
– Где разница между двумя этими случаями?
– Думаю, что искусство – это реклама самого себя.
– Реклама тоже может быть искусством.
– Да. Но реклама – это продажа продукта. Если ваше лицо используется для нее, вы можете на этом много заработать. Такая у нас странная жизнь.
– С мэтрами уличного фото, наверное, работать было не менее сложно, чем, например, с байкерами?
– Иногда было сложно. Например, Эллиоту Эрвитту 89 лет, из них 70 он работал фотографом, и я очень долго преследовала его, чтобы он дал мне интервью. Наконец, он согласился: «У вас есть полчаса».
Семь дней я собирала информацию: прочитала все книги, которые есть о нем, все статьи в интернете. Я должна была доказать, что он не зря потратил время. Я пользовалась во время интервью с ним 16-миллиметровой французской камерой, и это мне помогло. Увидев ее у меня в руках, Эрвитт почувствовал определенное родство со мной, потому что он знает, как сложно с ней обращаться. В итоге мы общались четыре часа.
Как бокс помогает стрит-фото
– Как вы действуете в случае запрета на съемку детей без разрешения родителей, ведь у вас закон ее тоже запрещает?
– Да, в США та же ситуация. Можно фотографировать только своих детей. Но и здесь возникали такие проблемы. Есть фотограф Салли Мэн. Она живет в сельской местности, и однажды она сделала широкоформатным фотоаппаратом прекрасные снимки своих детей, когда те играли.
На некоторых фото дети были голые, и нашлись люди, которые подали на фотографа в суд за использование этих снимков, потому что в их представлении показывать ребенка обнаженным неправильно.
По этому поводу шли дебаты. Потом, когда эти дети выросли и им было по 20 лет, у них начались на почве этого проблемы с психикой, потому что их детство из-за этих споров и публикации фото вдруг стало достоянием общественности. Но я считаю странным, когда в детских фото некоторые усматривают какую-то сексуальность.
– Пересекается ли стрит-фотография с деятельностью папарацци и в чем ее отличие от этого вида фото?
– Иногда да. Например, один из героев моего фильма, Эллиот Эрвитт, снимал в свое время много звезд. Но работы старых знаменитых папарацци отличаются от современных. Нынешние папарацци очень агрессивны. Они занимаются охотой, хотят показать звезд в неприглядном виде, застать их в постели. Их задача – не сделать красивые снимки, а показать интимную жизнь знаменитости. Если же вы возьмете фотографии папарацци 50 – 60-х годов, то убедитесь в том, что это прекрасные художественные снимки.
– Однажды вы снимали боксеров. Для чего?
– Я делала это для себя, чтобы научиться лучше фотографировать, отработать быстроту реакции, сделать мои фото интереснее. Но теперь, поскольку этим снимкам больше 20 лет, люди интересуются ими, спрашивают, можно ли их использовать для иллюстраций в книге.
Очень важно снимать то, что вам интересно, даже если это никого не волнует. Потому что если вы задокументируете какое-то событие, то через 20 лет, может быть, будете единственным свидетелем. Ваша работа станет важной как уникальное фотосвидетельство.
И еще: нужно всегда следовать зову сердца. Не имеет значения, дает вам кто-то на это деньги или нет. Если чувствуете, что это для вас важно, вы должны снимать.